Автор: Lenes
Бета: Говорящий кабачок
Фандом: Ориджиналы
Жанр: Ангст, Драма, Эксперимент
Размер: Мини
Тип: Джен
Рейтинг: R
Персонажи: Брат, сестра
Статус: закончен
Саммари: Я отведу тебя на болота, которые горят. Я хочу убить тебя там, ведь от ненависти до любви один шаг.
Дисклеймер: Мое, активно использую.
Размещение: С моего согласия.
Комментарии: Авторская шизофрения прогрессирует. Впечатлительным лучше не читать, наверное.
Заявленный рейтинг несколько завышен, по факту фф где-то между PG-13 и R.
Из деревни мы уходим загодя, еще до полудня. Я крепко держу тебя за руку, будто малое дитя, но ты все равно вырываешься, пытаешься укусить. Зубы у тебя острые и крепкие, не понаслышке знаю. Я в холщовых перчатках, хоть и жарко. Мне страшно, от жары сердце щемит.
Стоит жаркий, удушливый июль, и все вокруг будто томится на огромной, раскаленной добела дьявольской сковороде. Я готов клясться на твоих костях, что вижу, как от земли поднимается белесый пар и все вокруг оплавляется, теряет форму, умирает.
Нас останавливает старый папенькин знакомец, что-то бормочет и пытается погладить тебя по голове, хоть сам с вершок ростом и едва достает тебе до плеча. Я отвечаю парой фраз, предупреждая, лая, отпугивая, и он, помявшись и попотев немного, сует тебе цветную конфету на палочке. Вот уж потеха. Я горько смеюсь, а ты, кажется, шипишь на него, словно маленький загнанный зверек, и выдираешь леденец из его рук, едва не прихватив с собой полфаланги большого пальца. Он уходит не оборачиваясь. От него несет кислятиной и страхом. Слабак, трус, рухлядь. Презираю.
Видно, ты со мной согласна: мычишь что-то невнятное и бросаешь ему вслед одинокий злой взгляд. Взгляд у тебя тот еще! Даже я, хоть и знаю тебя столько, что и припомнить страшно, иногда пугаюсь, что уж говорить об остальных.
Мы идем на север, к болотам. Мои шаги уверенные и ритмичные, но поверь, мне страшно до дрожи. Сердце колотится в самой глотке - того гляди выпрыгнет наружу.
Я знаю, что готов, и время пришло. В такую жару никто не кинется в погоню, не побежит тебя искать. Все пройдет гладко.
читать дальшеЯ молюсь, чтобы кто-то из соседей забил тревогу, остановил нас, пока еще не поздно, пока мы не зашли слишком далеко, но никто из них и ухом не ведет. Привыкли. Твоя сгорбленная, непропорциональная фигурка так им примелькалась, что они уже ее не замечают, будто и нет тебя вовсе. Прячут глаза, здороваются быстро, скомкано и исчезают.
Хотел бы и я так, но не могу.
Прости, родная, но я хочу тебя убить.
По краю болот растет сухой жесткий камыш. Ты до крови царапаешь о него руки и громко, надрывно плачешь. Это раздражает, царапает слух. Твое уродливое, порченное природой лицо еще больше дурнеет, превращается в морщенную розоватую маску. Я готов расцеловать тебя, залепить оплеуху, сделать что угодно, только бы ты замолчала.
Твое имя, произносимое так часто, что выцвело и затерлось до дыр, стынет на губах. Я хочу позвать тебя, но не могу. Боюсь, что догадаешься и разревешься еще пуще, начнешь просить, ластиться, а я дрогну. Нет, нельзя так.
Так жарко, что кажется, будто болота горят. Над водой, точно дым пожарища, поднимаются испарения. До рези в глазах воняет тухлятиной.
Я будто уже убил тебя.
Мы садимся у кромки воды и, разломив пахучую сырную лепешку на две равные части, едим. У нас с тобой все напополам, с самого рождения.
- Твоя часть больше, - обиженно шепчешь ты, буравя меня взглядом своих глаз-бусин.
Всегда забираю у тебя лучшее, такой уж я. Ты, конечно, права. За это тоже прости. Я начал так давно, что уже неисправим: еще до дня нашего с тобой рождения выпивал до капли все те соки жизни, что давала нам мать. Я, наверное, знал, что не один в утробе, что нас двое, но все равно лишал тебя всего, заставлял голодать.
Не хочется признаться, очень уж больно, но ты родилась такой из-за меня.
Не знаю как, сестренка, но я стал упырем, пьющим твою жизнь по капле, злейшим из всех твоих врагов.
- На, держи, - я протягиваю тебе свой кусок. Хотя бы сейчас – в наш последний раз.
Ты ешь жадно, толком не жуя. А вот мне кусок в горло не лезет.
Я хотел бы спалить тебя одним взглядом, быстро и безболезненно. Так, чтобы и мокрого места, самого воспоминания о тебе не осталось, но я не могу.
Я слаб и болен, при смерти.
Еще немного, месяц, может два, продержусь и все – могильная плита и мерзкая, придуманная чужими, не знавшими меня людьми, эпитафия.
Горак, портной, что по соседству, по секрету сказал мне, что она уже придумана.
Он был хорошим малым и отличным часовых дел мастером. Смешно и горько так, что реветь хочется.
Жаль, что сердце не часы. Я бы вынул его из груди, распорол ножницами и, пока не остыло, соединил бы там все, как надо, и вставил обратно. Залатать - дело нехитрое.
- Июль горит, - ты улыбаешься глупо и смотришь куда-то сквозь меня.
Я знаю, что не могу бросить тебя одну. Ты ведь умрешь без меня, высохнешь вся. Лучше уж сразу, не затягивая. Лучше сам…
Я вскакиваю на ноги, хватают тебя под руки и кидаю в воду. Ты вопишь так, что я почти глохну. Может, ты думаешь, что я одумаюсь и брошусь тебя спасать, может – нет. На твоем месте я бы ничего не ждал, а просто позволил воде подхватить меня и унести на самое дно. Туда, где воздух не горяч, как огонь, где прохладно и темно.
Я ухожу быстро, не оглядываясь. Иду, не разбирая дороги, не смотря под ноги.
Сердце сходит с ума и перед глазами темнеет, я падаю на землю, больно ударяясь головой.
Я почти верю, что умер, когда открываю глаза: передо мной ты, мокрая и глупо улыбающаяся, вся в лучах июльского солнца. Пылающая.
Я рад тебе, мертвой или живой.
Прижимаю тебя к себе до хруста в костях. Мне плевать, что ты горишь. Плевать, что твой огонь перекидывается на меня. Как ни крути, ты часть меня. Мое отражение в разбитом зеркале. Мой злой, уродливый двойник.
Июль догорает, и мы вместе с ним.